Источник - "Невский Театралъ". 2013. № 1. Октябрь. Текст - Мария Кросс
Новый спектакль Семена Спивака, премьера которого состоялась 12 сентября 2013 года, удивительно целен, как цельны локальные цвета декораций Владимира Фирера — небесно-синий, черный, белый. Плохое и хорошее, злое и доброе, мечта и реальность. Все здесь ясно и просто, все работает на режиссерское высказывание. И в то же самое время все так же не просто, как и в нашей жизни. Почему хороший человек вынужден прозябать, а нехорошие люди процветают? Ответ на этот непростой вопрос человечество пытается найти с ветхозаветных времен.
Несовершенство этого мира испытывают на себе даже боги, сбивающие ноги в поисках хорошего человека. Три представленных здесь бога (Петр Журавлев, Вадим Волков и Юрий Сташин) решены с большой долей юмора — в шикарных белых костюмах и шляпах, с белыми чемоданами, они напоминают троекратно воплощенную мечту Остапа Бендера о том, как он заживет в Рио-де-Жанейро. Учитывая то, что помимо добросердечной проститутки Шен Де в Сычуани не нашлось ни одного хорошего человека, богам приходится простить ее периодическое превращение в жестокосердного двоюродного брата Шой Да. Несовершенство миропорядка, установленного богами, позволяет слегка иронизировать над ними, несмотря на трансцендентную, пронизывающую до костей музыку Игоря Корнелюка, сопровождающую их появление. В последней сцене боги оставляют позади себя три больших белых чемодана, нахлобучив на них свои белые шляпы — как будто они «умыли руки», оставив людям для поклонения вместо себя безжизненных истуканов.
В отношении же «простых смертных» Сычуани уже с первой сцены звучит не просто ирония, а убийственная сатира (которая, как известно, родная сестра трагедии). Когда водонос Ван (Александр Андреев) обращается к горожанам с просьбой предоставить ночлег появившимся среди людей богам, никто из них не только «бровью не ведет», но, кажется, даже не способен услышать этот призыв. Составляющие стройную шеренгу (или непробиваемую стену), горожане, все без исключения, едины в своей душевной глухоте. В этом мире царят обман, хитрость и ловкость, олицетворение которых — живописная банда нищих (студенты СПбГАТИ курса С. Спивака). Справиться с этой бандой не помогают даже деньги, и Шен Де из доброй и простодушной приходится превращаться в расчетливого и ушлого Шой Да.
Большинство образов спектакля не реалистичны, а условны и символичны, что, в общем-то, и предопределено принципом отстранения Б. Брехта. Поэтому и костюмы здесь не китайские, да и не всегда современные, а скорее отсылающие к мировому культурному контексту. Однако во многих своих проявлениях герои очень узнаваемы, как будто списаны с нашей повседневной жизни. Таковы, например, корыстная вдова Шин (Екатерина Дронова), забавный в своей самоуверенности летчик Ян Сун (Сергей Малахов), его алчная мамаша госпожа Ян (Татьяна Григорьева). Но, пожалуй, ближе всего здесь к зрителю — внутренняя жизнь Шен Дэ, мир ее чувств, ее отношение к возлюбленному. Игра Эмилии Спивак лаконична: два-три «штриха» — интонация, жест, поворот головы, и мы понимаем ее настроение, ее эмоциональную «волну».
Почти столько же раз, сколько луна в спектакле превращается из маленькой в большую и обратно, Эмилия Спивак меняет манеру игры и облик своей героини. Сначала она несколько грубовато разговаривает с «клиентом» и с тремя явившимися к ее порогу богами. Затем, после получения щедрого подарка богов, счастливая, она становится более мягкой и женственной. Позднее, рассерженная наглым использованием ее нового положения старыми «знакомыми», она перевоплощается в грубого Шой Да. Походка вразвалку, надвинутая на глаза ковбойская шляпа, пистолеты. Странный бесполый гомункул, явно ведущий родство с гофмановским крошкой Цахесом, тем не менее имеет успех у истосковавшейся по любви домовладелицы Ми Дзю (Алла Одинг). В конце первого действия героиня уже любящая, великодушно готовая отдать последнюю рубашку любимому. Актриса постоянно перевоплощается до самого финала спектакля.
Удачная метафора постановки — перемещающаяся по сцене светлая кабина. Это лавочка (напоминающая, кстати, современный торговый павильон), с которой Шен Де связывает свои надежды на лучшую жизнь. Она же трансформируется в романтичный трамвайчик, везущий героиню на свадьбу. Это олицетворение хрупкой мечты Шен Де (а возможно, и каждого из нас) о процветании, любви и счастье. Счастье, которое не случается, а лишь издалека манит. Изысканный свадебный танец в красных китайских шелках оборачивается для Шен Де горьким разочарованием.
Пожалуй, можно сказать, что режиссер спектакля настроен пессимистично. Иронично звучит название спектакля, ведь, как известно, «последнее китайское предупреждение» чаще всего бывает бесплодным. Иронична и «заставка» перед основным действием спектакля: горожане смотрят американский вестерн, герой которого — супермен, ведущий свое происхождение от европейского странствующего рыцаря. Героине же спектакля Шен Де, для того чтобы выжить, приходится перевоплощаться в антигероя.
Спектакль вызывает ассоциации с мюзиклом «Ленька Пантелеев», поставленным М. Диденко и Н. Дрейденом в ТЮЗе. За основу пьесы, по которой поставлен «Ленька», автор К. Федоров взял «Трехгрошовую оперу» Б. Брехта. Наверное, неслучайно одновременное обращение двух разных коллективов к творчеству великого создателя эпического театра. Непримиримое противоречие между интересами «вилки и ножа» и запросами души, поднимаемое в пьесах Брехта, чрезвычайно актуально сегодня. В обоих спектаклях — столкновение идеала и неприглядной реальности, мечты и обыденности, острое сопоставление с современной реальностью. «Ленька Пантелеев» более дерзкий по форме и по содержанию.
Спектакль же Семена Спивака притчевый, он, несмотря на иронию и пессимизм, несет больше надежды. «Последнее китайское предупреждение» напоминает нам о необходимости совершать добрые поступки. В противном случае и наш город может быть так же «вычеркнут» богами «из списка», как Сычуань в спектакле.